Глава MasterCard в России Илья РЯБЫЙ рассказал порталу Банки.ру о конкуренции с наличными деньгами, высоких технологиях и о том, чего нельзя купить с помощью карт.
— Руководители компаний, занимающихся безналичными операциями, всегда говорят, что они конкурируют не друг с другом, а с наличными деньгами.
— Это правда. По статистике общий объем потребительских трат (Personal Consumption Expenditures) по всему миру покрыт электронными средствами платежа где-то на 15%. И вот на этих 15% толкаются международные, локальные платежные системы, системы банковских и небанковских переводов, электронные кошельки и так далее. А на 85% царят наличные платежи.
Поэтому мы и говорим, что наш основной конкурент — наличные, потому что там гораздо больше возможностей для роста, там — а не на этом 15-процентном пятачке. И перспектива для развития — тоже там.
— Как у MasterCard вырабатывается стратегия по России?
— Стратегия по России вырабатывается здесь, в этом офисе. Естественно, эта работа ведется в координации с нашими коллегами из головного офиса и не противоречит глобальной стратегии. Мы стремимся быть не глобальной компанией с локальным присутствием, а локальной компанией с глобальными возможностями. Мы — местный игрок, который учитывает интересы местных клиентов: держателей карт, банков, торговых предприятий. Но при этом продукт, который мы предлагаем, имеет глобальную сферу применения.
— Складывается впечатление, что вы сильно уходите в технологию. У вас очень много новинок.
— Мы технологическая инновационная компания, поэтому нам положено уходить в технологии. Карточная индустрия многими своими инновациями обязана MasterCard. Мы первыми придумали кобренд. Мы придумали разбивать карточки на стандартные и премиальные, выделять и сегментировать продукты. Мы первыми поставили на карту чип. Мы придумали и повесили на карту бесконтактный интерфейс. И, создав платежную технологию на основе NFC, открыли новую эпоху, когда физически карта не нужна, потому что бесконтактный интерфейс можно внедрить в любой носитель. Это не значит, что нам всегда все удавалось. Но тот, кто не запускает что-то новое, ничего никогда не создаст.
— Вы говорите, что MasterCard — инновационная компания, но инновации — это же не только технологии?
— Инновации — это не только технологии. Инновации — это другое качество жизни. Например, к запуску сервиса MasterCard Mobile мы шли почти два года. Вы знаете, что такое MasterCard Mobile?
— Да, более того, портал Банки.ру уже протестировал это приложение.
— Да, но вы-то тестировали только сервис денежных переводов. К слову, в России у MasterCard сейчас один из самых крупных рынков денежных переводов. Но сейчас, в первую очередь, я говорю не о переводах, а об оплате счетов. Раньше, когда я вынимал квитанцию от ЕРЦ из почтового ящика, понимал, что мне надо идти в банк, заполнять эти квитанции, стоять в очереди. А теперь − вытаскиваю мобильный телефон из кармана, нажимаю три клавиши. Три-четыре клика — и у меня платеж уйдет. Я это делаю по дороге к метро в течение минуты.
— Вы затронули технологию NFC. Насколько я знаю, у вас было два любопытных проекта с банками в этом году: часы с банком «Ак Барс» и телефон с «Тинькофф»…
— И не только с «Тинькофф». В этом году мы запустили NFC-проекты с пятью банками и со всеми тремя операторами мобильной связи.
— Какой «выхлоп» от этих проектов?
— Мы находимся в самом начале «славных дел», поэтому говорить о серьезных бизнес-результатах рано. Другое дело, что это будущее рынка. Все платежные операции можно разделить на две крупные группы: remote и proximity. Proximity — когда клиент присутствует непосредственно в точке совершения платежа, независимо от того, чем платеж совершается, а remote — когда команда дается удаленно. В нашем мире все трансакции тоже делятся на две эти категории, и каждая из них всегда развивалась независимо от другой.
Трансакции remote начинались с заказов по почте и по телефону, потом, с развитием факсимильной связи, появились заказы по факсу. В начале интернет-эпохи появилась так называемая электронная коммерция, которая сначала была совершенно не защищена, по открытым сетям передавалась карточная информация. Потом, с появлением технологии 3D-Secure, она стала максимально защищена. Сама возможность совершать удаленные платежи сначала переехала в ваш портфель, в ноутбук, а потом в ваш карман — теперь их можно совершать с вашего мобильника.
История Proximity начиналась с эмбоссированных карточек, которые катали на импринтерах, потом стали читать магнитные полосы, потом появились чипы, потом бесконтактный интерфейс. Благодаря бесконтактному интерфейсу мы «выскочили» за пределы этого пластикового прямоугольничка, пошли в часы и мобильные телефоны. Впервые в истории индустрии, которой уже почти 60 лет, две категории трансакций соединились в одном устройстве.
Теперь индустрия, которая находится на стороне получателей платежей, будет выбирать, какой тип платежей для нее наиболее удобен — remote или proximity. Ведь платеж можно делать с одного устройства. В супермаркете, когда вы набрали телегу продуктов и подошли к кассе, наверное, proximity останется основным способом. А, допустим, для ресторанов это уже не так очевидно. Мне, например, было бы проще, чтобы счет мне прислали на мобильный, я его на телефоне прочитаю и проверю, добавлю чаевые, там же кликну «оплатить».
— Как, по-вашему, будет развиваться технология NFC в России?
— Я ожидаю, что центр управления нашими персональными финансами переместится в мобильные телефоны. Кстати, наши иностранные коллеги уже не используют термин «мобильный телефон». Они говорят «connected device».
— Вы упомянули про технологию 3D-Secure. Насколько существенно сократилось количество обращений по мошенническим операциям после того, как вы ее ввели?
— Весьма существенно. Введение дополнительной ступени аутентификации − я говорю о динамическом коде − лишает кражу карточки практического смысла.
— Остается украсть и карточку, и мобильный телефон, и скретч-карту с паролями?
— Украсть у клиента можно все, включая пароль, которым закрыт его мобильный. Но это в теории. А практически, я думаю, это может быть один случай на миллион.
— Вы сказали, что MasterCard стал родоначальником кобрендинговых карт.
— Да, в 1986 году первая в мире кобрендовая карта была запущена с Continental Airlines, и это была Gold MasterCard.
— Сейчас в основном новый кобренд сводится к кешбэку.
— Кто вам сказал такое? Кобренд по своему определению — карточка, позволяющая объединить возможности, которые предлагают клиенту финансовые институты и нефинансовые организации — партнеры. Банки могут предлагать кешбэки, бесплатное годовое обслуживание, льготные процентные ставки по кредитам или овердрафтам, партнеры — мили, баллы лояльности, всевозможные призы и подарки. В свое время одним из самых успешных кобрендов был признана карта Goldfish (запущена в 1996 году) совместно с British Gas. Пользуясь карточкой и оплачивая свои счета за газ, можно было получать бонусы и этими бонусами расплачиваться за тот же самый газ. Сегодня в России есть аналогичная программа: «Мосэнергосбыт» реализует программу «Энергобонус». Ты получаешь возможность бонусами расплачиваться за электричество.
— Развитию бесконтактных платежей в России сильно мешает не только приверженность населения наличным деньгам, но и отсутствие понятных законов, которые регламентируют возврат денег в случае мошеннических операций. У нас есть 9-я статья закона о национальной платежной системе, которую не знает, наверное, только ленивый. Тем не менее банки до сих пор говорят, что не понимают, как будут с ней работать после ее вступления с 1 января 2014 года. Как, по-вашему, должна решаться эта проблема?
— Чувство защищенности — один из мощнейших стимулов использования средства безналичного платежа. И напротив, когда клиент понимает, что в случае форс-мажора ему будет трудно получить свои деньги — это очень мощный тормоз. Поэтому я полностью поддерживаю ограничение ответственности клиента при совершении мошеннических операций по картам. Просто потому, что зачастую клиент не имеет возможностей такое мошенничество предвидеть, проконтролировать или предотвратить. У банка, напротив, есть масса инструментов, которые позволяют эффективно управлять рисками мошенничества. Ответственность клиента должна быть ограничена какими-то разумными деньгами, как в Евросоюзе или в США.
— А как это происходит в Евросоюзе?
— В Европе и США существует определенный лимит финансовой ответственности клиента по мошенническим операциям, но при этом, как правило, деньги клиенту возвращаются в минимальные сроки — от одного до 10 дней после поступления заявления клиента о том, что он оспаривает операцию. Вне зависимости от суммы. И уже последующим порядком, после возврата средств клиенту, банк-эмитент решает спорный вопрос с банком-эквайером. У каждого банка есть достаточный срок, в течение которого он может оспорить операцию, которая прошла через платежную систему. И достаточно оснований для такого оспаривания.
— А где их можно почитать?
— На сайте mastercard.com вы сможете найти руководство по работе со спорными операциями: Chargeback guide. Это серьезного размера документ, который полностью расписывает процедуру и для эмитентов, и для эквайеров. Он есть в открытом доступе. Раньше эта информация была доступна только банкам — участникам системы. MasterCard стала первой платежной системой, которая сделала публичными свои правила решения спорных вопросов.
— Как вы относитесь к чиповым картам?
— Я за чип, просто потому, что чиповая карта исключает целый пласт мошеннических операций. Мошенничество же как явление нашей жизни, к сожалению, остается — например, когда человек с помощью психологических методов просто разводит вас на то, чтобы вы сняли, вытащили из банкомата деньги и отдали мошенникам, или сделали перевод, или рассказали ему код.
— Ну это скорее мошенничество с людьми, а не с картой. Мы все время пишем о том, как уберечь себя от скимминга, от фишинга, а вы говорите про психологию.
— Но это и есть фишинг. Как вас, здравомыслящего разумного человека, заставить выдать мне реквизиты вашей карты? Вот вы получаете СМС: «Ваша карта заблокирована». Вы растеряны, вы звоните по указанному в СМС телефону: «Как моя карта заблокирована?» — «Не волнуйтесь ради бога, мы сейчас исключим возможность ошибки. Дайте номер своей карты, дайте срок действия, дайте CVC». Кстати, в этом году по заказу Ассоциации участников МастерКард было проведено исследование среди россиян, чтобы оценить уровень проникновения различных видов мошенничества. Так вот, согласно полученным данным, только около 26% держателей карт сталкивались с тем или иным видом мошенничества (это существенно меньше, чем в ряде других стран) и самым распространенным из них оказалось всё, что связано с так называемой социальной инженерией.
— Это только у нас, на нашем уровне финансовой грамотности такие «фишки» проходят или в других странах тоже?
— Везде. Вне зависимости от степени продвинутости рынка есть доверчивые люди. Нет, естественно, человеку, который не знает, что такое карточка, бесполезно слать сообщение: «Ваша карточка заблокирована». В этом смысле продвинутость рынка определенное значение имеет.
В России, повторюсь, сравнительно низкий уровень мошенничества. Но, как мы уже говорили, переход на чиповые технологии просто отрубает целые пласты мошенничества. Естественно, это мошенничество перетекает на те рынки, где проникновение чиповых технологий не настолько заметно. Поэтому я прекрасно понимаю озабоченность Центрального банка и горячо поддерживаю идеи полного перехода на чип.
— Видимо, для банков чиповые карты намного дороже обычных «полосатых», раз не все на них переходят?
— Ровно на стоимость чипа. Дело в том, что чипы имеют разную стоимость. Чип — это компьютер. А единого ответа на вопрос, сколько стоит компьютер, нет. Потому что все зависит от того, какая у него функциональность. Есть чипы, которые позволяют хранить достаточно большое количество информации и реализовывать социальные проекты — когда карта начинает совмещать в себе платежный инструмент и идентификацию держателя как получателя тех или иных социальных льгот. Естественно, чем функциональнее чип, тем он дороже.
— То есть как только банки поймут, что у них очень большие издержки на возврат денег, украденных у клиентов мошенниками…
